Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за 2 квартал 2012 года

Президиумом Верховного Суда РФ 10.10.2012 г. утвержден Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за 2 квартал 2012 года

СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА

ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ

I. Вопросы квалификации

1. Действия виновных нельзя расценивать как добровольный отказ от совершения преступления.

 Установлено, что К. и П. по предварительному сговору между собой решили совершить нападение на водителя такси и его убийство с целью завладения автомобилем. Для реализации задуманного они вызвали такси, в пути следования осуждѐнный П. накинул на шею водителя Г. верѐвку и стал душить его. В это время К. ударил потерпевшего ножом в шею. В ходе активного сопротивления водителю удалось освободиться от накинутой на шею верѐвки, выскочить из салона автомобиля и позвать на помощь граждан. После этого К. и П., не найдя ключ от замка зажигания, скрылись с места преступления.

Действия П. и К. квалифицированы судом по ч. 3 ст. 162 и ч. 3 ст. 30, пп. «ж», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

В кассационных жалобах осуждѐнный П. просил об изменении приговора, указывая на то, что он добровольно отказался от доведения преступления до конца, поскольку, когда потерпевший стал убегать, они с К. могли догнать и убить его, но отказались от этого.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила приговор без изменения, а доводы кассационной жалобы осуждѐнного – без удовлетворения по следующим основаниям. 

Потерпевший Г. показал, что активно сопротивлялся нападавшим, чтобы остаться в живых, выскочил из автомобиля и попросил помощи у прохожих.

Доводы осуждѐнного П. о том, что умысел на нападение на водителя такси возник у них с К. внезапно, а потом они от доведения преступления до конца добровольно отказались, опровергаются показаниями обоих осуждѐнных на предварительном следствии, согласно которым они предварительно договорились напасть на водителя такси и убить его, завладев автомашиной, что и пытались осуществить, но водителю удалось выскочить из автомашины и убежать, а машину угнать они не смогли, поскольку потеряли ключ зажигания.

Определение № 49-О12-11

2. В случае, когда смерть потерпевшей наступила в результате умышленных действий виновного, а причинение тяжких последствий по неосторожности судом не установлено, содеянное не может быть квалифицировано по п. «б» ч. 3 ст. 131 УК РФ и по п. «б» ч. 3 ст. 132 УК РФ.

 Установлено, что Г., желая сломить сопротивление потерпевшей Б., умышленно, с целью изнасилования и совершения насильственных действий сексуального характера, применяя физическое насилие, сдавил руками шею Б., в результате чего потерпевшая потеряла сознание. Преодолев сопротивление потерпевшей, Г. совершил в отношении Б. насильственный половой акт и насильственные действия сексуального характера. Затем Г., сознавая, что потерпевшая может сообщить о совершѐнных им преступлениях в правоохранительные органы, задушил еѐ.

Указанные действия осуждѐнного Г. суд квалифицировал по п. «б» ч. 3 ст. 131 УК РФ как изнасилование, повлѐкшее за собой иные тяжкие последствия, по п. «б» ч. 3 ст. 132 УК РФ как совершение насильственных действий сексуального характера, повлѐкших за собой иные тяжкие последствия, и по п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ как убийство, сопряжѐнное с изнасилованием и насильственными действиями сексуального характера.

В надзорном представлении заместитель Генерального прокурора Российской Федерации просил судебные решения в отношении Г. изменить, переквалифицировать его действия с п. «б» ч. 3 ст. 131, п. «б» ч. 3 ст. 132 УК РФ на ч. 1 ст. 131, ч. 1 ст. 132 УК РФ. В обоснование своей просьбы автор надзорного представления указывал на то, что единственным тяжким последствием преступлений, совершѐнных Г. в отношении потерпевшей, является еѐ смерть. Однако это охватывалось умыслом виновного, который желал лишить Б. жизни и выполнил объективную сторону убийства, за которое привлечѐн к уголовной ответственности и осуждѐн.

Президиум Верховного Суда Российской Федерации удовлетворил надзорное представление, изменил приговор и переквалифицировал действия Г. с п. «б» ч. 3 ст. 131 УК РФ на ч. 1 ст. 131 УК РФ и с п. «б» ч. 3 ст. 132 УК РФ на ч. 1 ст. 132 УК РФ, мотивировав своѐ решение следующим.

Уголовная ответственность по п. «б» ч. 3 ст. 131 УК РФ и по п. «б» ч. 3 ст. 132 УК РФ наступает за изнасилование и насильственные действия сексуального характера, повлѐкшие по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью потерпевших, заражение их ВИЧ-инфекцией или иные тяжкие последствия.

Суд указал в приговоре, что осуждѐнный совершил изнасилование потерпевшей и насильственные действия сексуального характера, которые повлекли за собой иные тяжкие последствия. Однако какие именно тяжкие последствия наступили в результате указанных преступлений, в приговоре не отражено.

Как следует из приговора, единственным тяжким последствием преступлений, совершѐнных осуждѐнным в отношении Б., является смерть потерпевшей. Судом установлено, что смерть Б. причинена осуждѐнным умышленно после совершения им в отношении потерпевшей изнасилования и насильственных действий сексуального характера, в связи с чем эти действия осуждѐнного получили самостоятельную юридическую оценку в приговоре по п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

При таких обстоятельствах, когда судом признано, что смерть потерпевшей наступила в результате умышленных действий, а причинение каких-либо тяжких последствий по неосторожности судом не установлено, содеянное осуждѐнным не может быть квалифицировано по п. «б» ч. 3 ст. 131 УК РФ и по п. «б» ч. 3 ст. 132 УК РФ.

Постановление Президиума

Верховного Суда РФ № 4П12ПР

3. Один только факт совместного с несовершеннолетним участия взрослого лица в совершении преступления не образует состава преступления, предусмотренного ст. 150 УК РФ.

Установлено, что в ходе распития спиртных напитков А. предложила В. и П. завладеть шубой потерпевшего Б.

С этой целью они втроѐм избили потерпевшего Б. и завладели его вещами. Затем осуждѐнные решили вынести потерпевшего на улицу, где он, по их мнению, должен был замерзнуть и умереть от переохлаждения. В целях сокрытия разбойного нападения они вовлекли несовершеннолетнюю Я. в совершение особо тяжкого преступления - убийства. Осуждѐнные вытащили потерпевшего на улицу, а несовершеннолетняя Я. в это время наблюдала за окружающей обстановкой с целью предупреждения о появлении прохожих и работников милиции. Смерть потерпевшего Б. наступила от общего переохлаждения организма.

Действия П. квалифицированы по ч. 4 ст. 150, пп. «ж», «к» ч. 2 ст. 105 и п. «в» ч. 3 ст. 162 УК РФ.

В надзорной жалобе осуждѐнный П. просил изменить состоявшиеся судебные решения, считая, что его действия излишне квалифицированы по ч. 4 ст. 150 УК РФ.

Президиум Верховного Суда Российской Федерации отменил состоявшиеся по делу судебные решения в части осуждения П. по ч. 4 ст. 150 УК РФ и производство по делу в этой части с прекратил на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием в деянии состава преступления, мотивировав своѐ решение следующим.

Согласно уголовному закону (ст. 150 УК РФ), вовлечение в совершение преступления образуют такие активные действия психического и физического воздействия совершеннолетнего лица, которые направлены на возбуждение желания несовершеннолетнего совершить преступление посредством обещаний, обмана, угроз или иных способов.

Признавая П. виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 150 УК РФ, суд при описании преступного деяния указал в приговоре, что П. и другие осуждѐнные вовлекли несовершеннолетнюю Я. в преступную группу, в совершение особо тяжкого преступления – убийства.

Однако в приговоре не указано, какие конкретные действия, направленные на вовлечение Я. в преступную деятельность, совершил П.

Из показаний несовершеннолетней Я. и свидетеля усматривается, что осуждѐнный П. несовершеннолетнюю Я. в преступную группу и в совершение особо тяжкого преступления не вовлекал. Эти действия совершило другое лицо – А. Поэтому один лишь факт совместного с несовершеннолетним участия взрослого лица в совершении преступления не образует состава преступления, предусмотренного ст. 150 УК РФ.

Постановление Президиума Верховного Суда РФ № 88П12

4. Действия лица, который покушался на дачу взятки сотруднику дорожно-патрульной службы за несоставление протокола об административном правонарушении, подлежат квалификации по ч. 3 ст. 30 и ч. 3 ст. 291 УК РФ как покушение на дачу взятки должностному лицу за заведомо незаконное бездействие.

Установлено, что С., желая избежать административной ответственности за управление автомобилем в состоянии алкогольного опьянения, пытался передать инспектору ДПС взятку деньгами в сумме 1000 рублей за несоставление в отношении него протокола об административном правонарушении, предусмотренном ч. 1 ст. 12.8 КоАП РФ.

Указанные действия квалифицированы судом по ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 291 УК РФ (в редакции Федерального закона от 4 мая 2011 г. № 97-ФЗ).

В кассационном представлении государственный обвинитель поставил вопрос об отмене приговора, полагая, что С. пытался дать взятку должностному лицу за незаконное бездействие, в связи с чем его действия надлежит квалифицировать по ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 291 УК РФ.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации отменила приговор и дело направила на новое судебное рассмотрение.

Судебная коллегия мотивировала своѐ решение следующим.

Часть 3 статьи 30 и часть 3 статьи 291 УК РФ, по которой С. было предъявлено обвинение, предусматривает уголовную ответственность за покушение на дачу взятки должностному лицу за совершение заведомо незаконных действий (бездействий).

Суд исключил из обвинения признак покушения на дачу взятки инспектору ДПС «за заведомо незаконное бездействие», поскольку С. покушался на дачу взятки лично должностному лицу за бездействие в рамках его служебных полномочий и квалифицировал действия С. по ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 291 УК РФ.

Однако такой вывод суда первой инстанции основан на неверном толковании пункта 10 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе».

Действующее законодательство, а также должностная Инструкция инспектора дорожно-патрульной службы, обязывают должностных лиц ГИБДД пресекать правонарушения в области дорожного движения и составлять протоколы об административных правонарушениях (в том числе в случаях выявления лиц, управляющих автотранспортным средством в состоянии алкогольного опьянения).

Такое должностное лицо в случае совершения лицом правонарушения в области безопасности дорожного движения, не только вправе, но и обязано составить протокол об административном правонарушении.

Неисполнение данных требований закона указанными должностными лицами является незаконным бездействием, совершаемым вопреки интересам службы.

Бездействие, выраженное в не составлении протокола об административном правонарушении в отношении виновного лица, безусловно противоречит интересам службы ГИБДД России, обеспечивающей соблюдение законодательства Российской Федерации по вопросам обеспечения безопасности дорожного движения.

Определение № 65-О12-3

II. Назначение наказания

5. Штраф, исчисляемый исходя из величины, кратной сумме коммерческого подкупа или взятки, устанавливается в размере до стократной суммы коммерческого подкупа или взятки, но не может быть менее двадцати пяти тысяч рублей и более пятисот миллионов рублей.

 По приговору суда от 23 апреля 2012 г. О. осуждѐн по ч. 3 ст. 290 УК РФ (в редакции Федерального закона от 4 мая 2011 г. № 97-ФЗ) с применением ст. 64 УК РФ к штрафу в размере 300 000 рублей с лишением права занимать должности, связанные с выполнением властных и организационно-распорядительных функций в правоохранительных органах, сроком на три года, ч. 1 ст. 286 УК РФ (по эпизоду возвращения водительских прав К.) в виде штрафа в размере 25 000 рублей, ч. 1 ст. 286 УК РФ (по эпизоду возврата водительских прав Г.) в виде штрафа в размере 50 000 рублей. На основании ч. 3 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений путѐм частичного сложения назначенных наказаний окончательно О. назначено наказание в виде штрафа в размере 350 000 рублей с лишением права занимать должности, связанные с выполнением властных, организационно-распорядительных функций в правоохранительных органах сроком на три года.

О. признан виновным в том, что он, являясь должностным лицом, лично получил взятку в виде денег в сумме 30 000 рублей за незаконные действия, и дважды превысил должностные полномочия, то есть совершил действия, явно выходящие за пределы его полномочий и повлѐкшие существенное нарушение охраняемых законом интересов государства.

В кассационном представлении государственный обвинитель просил приговор отменить в связи неправильным применением уголовного закона и несправедливостью приговора вследствие его чрезмерной мягкости.

Кроме того, санкцией ч. 3 ст. 290 УК РФ за совершение данного преступления предусмотрено наказание в том числе в виде штрафа в размере от сорокакратной до семидесятикратной суммы взятки. Сумма взятки составила 30 000 рублей, соответственно минимально возможное наказание в виде штрафа составляет 1 200 000 рублей. Уголовный закон связывает размер штрафа с кратным значением суммы взятки, поэтому при назначении наказания с применением ст. 64 УК РФ суду надлежало указать кратность его размера.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила приговор без изменения, а кассационное представление – без удовлетворения по следующим основаниям.

Санкцией ч. 3 ст. 290 УК РФ за совершение данного преступления предусмотрено наказание в том числе в виде штрафа в размере от сорокакратной до семидесятикратной суммы взятки.

Судом при назначении по ч. 3 ст. 290 УК РФ наказания в виде штрафа применены положения, предусмотренные ст. 64 УК РФ. Это предполагает учѐт размеров штрафа, предусмотренных Общей частью УК РФ.

В соответствии с ч. 2 ст. 46 УК РФ штраф, исчисляемый исходя из величины, кратной сумме коммерческого подкупа или взятки, устанавливается в размере до стократной суммы коммерческого подкупа или взятки, но не может быть менее двадцати пяти тысяч рублей и более пятисот миллионов рублей. Осуждѐнному О. размер штрафа назначен в указанных пределах.

Судом не допущено нарушений уголовного закона при определении размера штрафа.

Определение № 64-О12-3

6. Согласно ст. 47 УК РФ за одно и то же преступление осуждѐнному не могут быть назначены наказания в виде лишения права занимать определѐнные должности и лишения права заниматься определѐнной деятельностью.

По приговору суда (с учѐтом внесѐнных изменений) Б. осуждѐн по п. «г» ч. 4 ст. 290 УК РФ к 7 годам лишения свободы с лишением права занимать должности на государственной службе, в органах местного самоуправления и права заниматься деятельностью в области охраны правопорядка сроком на 3 года, с лишением специального звания «майор милиции», по ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 159 УК РФ (в редакции Федерального закона от 7 марта 2011 г. № 26-ФЗ) к 1 году 9 месяцам лишения свободы. На основании ч. 3 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений назначено 7 лет 3 месяца лишения свободы с лишением права занимать должности на государственной службе, в органах местного самоуправления и права заниматься деятельностью в области охраны правопорядка сроком на 3 года, с лишением специального звания «майор милиции».

Президиум Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев уголовное дело по надзорной жалобе осуждѐнного, изменил приговор в части назначенного ему наказания по следующим основаниям.

В приговоре в обоснование решения о назначении дополнительного наказания указано, что Б., будучи командиром роты отдельного батальона дорожно-патрульной службы ГИБДД, осуществлял функции представителя власти и совершил преступление против интересов государственной службы.

Между тем согласно ст. 47 УК РФ за одно и то же преступление осуждѐнному не может быть назначено одновременно лишение права занимать определѐнные должности и заниматься определѐнной деятельностью. Кроме того, на основании данного закона осуждѐнный может быть лишѐн права занимать лишь определѐнные должности и заниматься определѐнной деятельностью с указанием в приговоре, какие должности он не может занимать и какой деятельностью не может заниматься.

В связи с изложенным Президиум изменил приговор и последующие судебные решения в отношении Б., исключил назначение ему по п. «г» ч. 4 ст. 290 УК РФ и по совокупности преступлений дополнительного наказания в виде лишения права занимать должности в органах местного самоуправления и права заниматься деятельностью в области охраны правопорядка сроком на 3 года.

Поскольку уточнение круга должностей, которые осуждѐнный не может занимать на государственной службе, не ухудшит его положение, Президиум уточнил, что Б. лишѐн сроком на 3 года права занимать на государственной службе должности, связанные с осуществлением функций представителя власти.

Постановление Президиума

Верховного Суда РФ № 327П11

7. Лицам мужского пола, ранее отбывавшим лишение свободы, при отсутствии рецидива или опасного рецидива преступлений, в случае осуждения к лишению свободы за тяжкое преступление не может быть назначено отбывание этого наказания в исправительной колонии строгого режима.

 По приговору суда И. (ранее судимый) осуждѐн по п. «г» ч. 2 ст. 161, ч. 1 ст. 213 и пп. «а», «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ. Наказание назначено на основании ч. 3 ст. 69 УК РФ.

Для отбывания наказания И. назначена исправительная колония строгого режима.

Президиум Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев дело по надзорной жалобе осуждѐнного И., назначил ему отбывание лишения свободы в исправительной колонии общего режима по следующим основаниям.

Из материалов дела усматривается, что по приговору от 19 декабря 1997 г. И. был осуждѐн за преступление, совершѐнное в несовершеннолетнем возрасте. В соответствии с п. «б» ч. 4 ст. 18 УК РФ эта судимость не учитывается при признании рецидива преступлений.

По настоящему делу И. осуждѐн за совершение двух тяжких преступлений и одного преступления средней тяжести.

В связи с этим суд первой инстанции назначил И. отбывание наказания в исправительной колонии строгого режима необоснованно, поскольку судом не учтено, что в случае осуждения к лишению свободы за тяжкое преступление лица мужского пола, ранее отбывавшего лишение свободы, действия которого не содержали рецидива или опасного рецидива преступлений, вид исправительного учреждения назначается в соответствии с п. «б» ч. 1 ст. 58 УК РФ, т.к. обязательным условием назначения исправительной колонии строгого режима является совершение преступления при рецидиве или опасном рецидиве преступлений.

Постановление Президиума Верховного Суда РФ № 34П12

8. Судебная коллегия исключила из приговора указание о признании обстоятельством, отягчающим наказание, наступление тяжких последствий, поскольку диспозиция ст. 317 УК РФ охватывает такие последствия посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, как смерть потерпевшего, и в силу ч. 2 ст. 63 УК РФ указанное обстоятельство не может повторно учитываться при назначении наказания.

Определение № 66-О12-43

III. Процессуальные вопросы

9. Решение суда об обращении автомобиля в счѐт возмещения причинѐнного потерпевшей материального ущерба и морального вреда является законным и обоснованным.

 По приговору суда Б. осуждѐн по п. «з» ч. 2 ст. 105 и п. «в» ч. 4 ст. 162 УК РФ.

Постановлено автомобиль «Тойота Надиа» конфисковать с целью дальнейшей реализации и обращения вырученных денежных средств в счѐт возмещения причинѐнного потерпевшей О. морального вреда и материального ущерба.

Заместитель прокурора в кассационном представлении просил приговор в части конфискации имущества отменить, дело в этой части направить на новое судебное рассмотрение в порядке ст. 396, 397 УПК РФ. Автор кассационного представления утверждал, что конфискация автомашины, зарегистрированной на К., противоречит ч. 3 ст. 1041 УК РФ, поскольку судом не установлено, знала ли она об источнике происхождения денег, на которые была куплена автомашина. Кроме того, денежные средства от продажи автомашины не могут быть обращены в счѐт возмещения причиненного потерпевшей вреда, поскольку конфискация предполагает обращение имущества в доход государства.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила приговор без изменения, а кассационное представление – без удовлетворения, мотивировав своѐ решение следующим.

Решение суда соответствует положениям п. 4 ч. 3 ст. 81 УПК РФ, поскольку деньги, на которые Б. был приобретѐн данный автомобиль, были похищены им у потерпевшей, которая на тот момент являлась законным владельцем указанных денег.

Тот факт, что купленный осуждѐнным автомобиль был зарегистрирован на другое лицо (К.), в данном случае не порождает юридических последствий, поскольку по делу достоверно установлено и отражено в приговоре, что источником приобретѐнного имущества были деньги, добытые преступным путѐм.

Указание суда первой инстанции на конфискацию автомобиля в порядке, предусмотренном ст. 1041 УК РФ, не является основанием для изменения приговора, как об этом поставлен вопрос в кассационном представлении прокурора, поскольку из описательно-мотивировочной и резолютивной частей приговора видно, что принятым судом решением на автомобиль обращено взыскание причинѐнного потерпевшей ущерба и вреда, как это предусмотрено п. 4 ч. 3 ст. 81 УПК РФ.

Определение № 56-О12-33

10. Оправдательный приговор, постановленный на основании вердикта присяжных заседателей, отменѐн ввиду нарушений положений ч. 3 и 8 ст. 328 УПК РФ.

 По приговору суда, вынесенному с участием присяжных заседателей, Ш. оправдан в совершении преступления, предусмотренного ч.1 ст. 297 УК РФ, на основании вердикта коллегии присяжных заседателей за отсутствием в деянии состава преступления.

В кассационном представлении государственный обвинитель просил приговор отменить в связи с допущенными судом существенными нарушениями уголовно-процессуального закона.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации отменила приговор и направила уголовное дело на новое судебное рассмотрение со стадии судебного разбирательства в ином составе суда.

Судебная коллегия мотивировала своѐ решение следующим.

Кандидатами в присяжные заседатели Д. и Е. были скрыты достоверно известные им сведения о привлечении к уголовной ответственности их близких родственников, т.е. те обстоятельства, вопрос о которых был задан государственным обвинителем в процессе формирования коллегии присяжных заседателей.

Сокрытие кандидатами в присяжные заседатели Д. и Е. сведений о привлечении к уголовной ответственности их близких родственников лишило сторону обвинения возможности заявить мотивированный либо немотивированный отвод этим кандидатам, которые впоследствии вошли в состав коллегии присяжных заседателей. Указанное обстоятельство в соответствии с ч. 2 ст. 385 УПК РФ является основанием к отмене приговора.

Определение № 51-О12-22сп

11. Отказ в рассмотрении ходатайства стороны защиты о приобщении к делу дополнительных материалов и об исследовании доказательств послужил основанием для отмены кассационного определения.

 По приговору суда С. осуждѐн по п. «а» ч. 3 ст. 131 и п. «а» ч. 3 ст. 132 УК РФ.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила приговор без изменения.

В надзорной жалобе адвокат в защиту интересов осуждѐнного С. просил о пересмотре судебных решений, указывая, что суд кассационной инстанции необоснованно отклонил ходатайства защиты о проведении комплексной экспертизы с привлечением врача-сексопатолога, непосредственном исследовании доказательств, приобщении к материалам дела заключения независимого эксперта и о его допросе в качестве свидетеля.

Президиум Верховного Суда Российской Федерации отменил кассационное определение.

Согласно ч. 4, 5 ст. 377 УПК РФ при рассмотрении уголовного дела в кассационном порядке суд вправе по ходатайству стороны непосредственно исследовать доказательства в соответствии с требованиями главы 37 УПК РФ; в подтверждение или опровержение доводов, приведѐнных в кассационных жалобах и (или) представлении, стороны вправе представить в суд кассационной инстанции дополнительные материалы.

Положения данной статьи в еѐ конституционно-правовом истолковании в решениях Конституционного Суда Российской Федерации, в частности в определениях от 12 июля 2005 г. № 335-О и № 336-О, не предполагают возможность произвольного отказа суда кассационной инстанции в удовлетворении ходатайств стороны защиты о приобщении к делу дополнительных материалов и исследовании доказательств и не исключают необходимость отражения в принятых судом второй инстанции решениях или в протоколе его заседания действий суда и участников судебного заседания, в т.ч. связанных с исследованием доказательств и имеющих значение для оценки законности и обоснованности кассационного определения.

В судебном заседании суда кассационной инстанции адвокатом были заявлены ходатайства об исследовании доказательств в порядке главы 37 УПК РФ, о допросе в качестве специалиста по судебной медицине Ч. - руководителя Экспертно-правового центра, заведующего кафедрой судебной медицины государственного медицинского университета, явившегося в судебное заседание, о приобщении к материалам дела заключения специалиста Ч. в письменном виде и о признании его доказательством по делу.

Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации по итогам обсуждения ходатайства о допросе в качестве специалиста Ч. было отказано в его удовлетворении со ссылкой на то, что «... обоснованность или необоснованность заключения эксперта будет решаться ... при разбирательстве дела».

Что касается других заявленных адвокатом ходатайств, то они, как следует из материалов дела, в том числе из протокола судебного заседания, кассационной инстанцией не были разрешены, что могло повлиять на принятие ею правильного решения по делу.

На основании изложенного кассационное определение не может быть признано законным и обоснованным. Уголовное дело в отношении С. передано на новое кассационное рассмотрение.

При новом кассационном рассмотрении приговор отменен и уголовное дело передано на новое судебное рассмотрение.

Постановление Президиума

Верховного Суда РФ № 85П12

12. Неявка своевременно извещѐнного законного представителя несовершеннолетнего подсудимого не приостанавливает рассмотрение уголовного дела, если суд не найдѐт его участие необходимым.

По приговору суда, вынесенному с участием присяжных заседателей, Ш. осуждѐн по пп. «ж», «з» ч. 2 ст. 105 (в редакции Федерального закона от 27 декабря 2009 г. № 377-ФЗ), ч. 3 ст. 30, пп. «а», «к» ч. 2 ст. 105 (в редакции Федерального закона от 27 декабря 2009 г. № 377-ФЗ) и другим статьям УК РФ.

В кассационных жалобах осуждѐнный Ш. просил приговор суда изменить, поскольку в судебном заседании не участвовал законный представитель несовершеннолетнего, чем было нарушено его право на защиту.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила приговор без изменения, а кассационную жалобу осуждѐнного – без удовлетворения, мотивируя своѐ решение следующим.

Согласно ч. 3 ст. 428 УПК РФ неявка своевременно извещѐнного законного представителя несовершеннолетнего подсудимого не приостанавливает рассмотрение уголовного дела, если суд не найдѐт его участие необходимым.

Из протокола судебного заседания следует, что требования указанного уголовно-процессуального закона судом не нарушены. Никто из участников судебного разбирательства, в том числе и осуждѐнный Ш., не возражали против того, чтобы дело было рассмотрено в отсутствие не явившегося законного представителя подсудимого.

Кроме того, ко времени судебного разбирательства 13 декабря 2011 г. и повторного судебного разбирательства 16 апреля 2012 г. осуждѐнный Ш., 28 апреля 1992 года рождения, являлся совершеннолетним.

Определение № 4-О12-37сп

СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА

ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ

I. Практика рассмотрения дел по спорам,

возникающим из гражданских правоотношений

Споры, возникающие из договорных правоотношений

1. Сделка, совершѐнная от имени некоммерческой организации заинтересованным лицом с нарушением требований Федерального закона «О некоммерческих организациях», может быть признана судом недействительной.

Некоммерческий фонд (далее – Фонд) обратился в суд с иском к обществу о признании недействительным заключѐнного между ними договора перенайма (уступки права аренды) земельного участка. Истец полагал, что данный договор является недействительным (ничтожным), так как не прошѐл государственную регистрацию и соответственно не вступил в законную силу, наѐмный директор Фонда К. не имел полномочий от учредителей Фонда на совершение сделки по отчуждению имущества Фонда, согласия собрания учредителей Фонда не получал, подпись от имени директора общества не принадлежит Г. Оспариваемым договором нарушены права Фонда по распоряжению своим имуществом, поскольку имущество может быть использовано только в уставных целях, оспариваемая сделка этим целям не соответствует.

С. (соучредитель Фонда) обратилась в суд с иском к обществу о признании недействительным указанного договора в порядке ст. 173 ГК РФ, ссылаясь на то, что из решения суда ей стало известно о заключении договора перенайма, при этом она своего согласия на заключение данного договора не давала. Считала договор недействительным, не соответствующим уставным целям Фонда, требованиям п. 3 ст. 27 и ст. 29 Федерального закона от 12 января 1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях».

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения определением суда кассационной инстанции, в удовлетворении исковых требований отказано.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации по кассационной жалобе С. отменила состоявшиеся по делу судебные постановления, направив дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, по следующим основаниям.

Судом установлено, что распоряжением главы администрации муниципального образования от 10 августа 2005 г. спорный земельный участок предоставлен Фонду в аренду для строительства и эксплуатации трассы для катания на сноутюбингах и сноубордах с правом передавать свои права и обязанности по договору аренды третьему лицу.

Строительством трассы руководил К., которому были переданы все документы Фонда. К. учредил общество, после чего 15 декабря 2006 г. заключил от имени Фонда с обществом в лице Г. с согласия администрации муниципального образования договор об уступке в полном объѐме прав и обязанностей по договору аренды спорного земельного участка.

18 декабря 2006 г. администрация муниципального образования заключила с обществом договор аренды названного земельного участка.

Отказывая в удовлетворении исковых требований Фонда и С., суд первой инстанции, с которым согласился суд кассационной инстанции, исходил из того, что К., являясь директором Фонда, при заключении договора от 15 декабря 2006 г., действовал в соответствии с уставом Фонда и имел полномочия на совершение указанной сделки. Кроме этого, судебные инстанции признали несостоятельным довод истцов о заинтересованности К. в совершении оспариваемой сделки и неправильном применении в связи с этим норм материального права.

Вместе с тем в соответствии с п. 1 ст. 182 ГК РФ сделка, совершѐнная одним лицом (представителем) от имени другого лица (представляемого) в силу полномочия, основанного на доверенности, указании закона либо акте уполномоченного на то государственного органа или органа местного самоуправления, непосредственно создаѐт, изменяет и прекращает гражданские права и обязанности представляемого.

Согласно п. 1 ст. 183 ГК РФ при отсутствии полномочий действовать от имени другого лица или при превышении таких полномочий сделка считается заключѐнной от имени и в интересах совершившего еѐ лица, если только другое лицо (представляемый) впоследствии прямо не одобрит данную сделку.

Последующее одобрение сделки представляемым создаѐт, изменяет и прекращает для него гражданские права и обязанности по данной сделке с момента еѐ совершения (п. 2 ст. 183 ГК РФ).

Федеральным законом от 12 января 1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» предусмотрены ограничения при заключении сделок от имени перечисленных в нѐм некоммерческих организаций.

Так, ст. 27 данного Федерального закона определено, что для целей данного Федерального закона лицами, заинтересованными в совершении некоммерческой организацией тех или иных действий, в том числе сделок с другими организациями или гражданами (далее – заинтересованные лица), признаются руководитель (заместитель руководителя) некоммерческой организации, а также лицо, входящее в состав органов управления некоммерческой организацией или органов надзора за еѐ деятельностью, если указанные лица состоят с этими организациями или гражданами в трудовых отношениях, являются участниками, кредиторами этих организаций либо состоят с этими гражданами в близких родственных отношениях или являются кредиторами этих граждан. При этом указанные организации или граждане являются поставщиками товаров (услуг) для некоммерческой организации, крупными потребителями товаров (услуг), производимых некоммерческой организацией, владеют имуществом, которое полностью или частично образовано некоммерческой организацией, или могут извлекать выгоду из пользования, распоряжения имуществом некоммерческой организации.

Заинтересованность в совершении некоммерческой организацией тех или иных действий, в том числе в совершении сделок, влечѐт за собой конфликт интересов заинтересованных лиц и некоммерческой организации.

Таким образом, для установления лица, заинтересованного в совершении некоммерческой организацией сделки с другой организацией, суду необходимо выяснить, имели ли место перечисленные выше два условия для признания его таковым, в частности: состоял ли руководитель (заместитель руководителя) некоммерческой организации на момент совершения сделки в трудовых отношениях с данной организацией, являлся ли еѐ участником или кредитором; является ли организация поставщиком товаров (услуг) для некоммерческой организации, крупным потребителем товаров (услуг), производимых некоммерческой организацией, владеет ли имуществом, которое полностью или частично образовано некоммерческой организацией, может ли извлекать выгоду из пользования, распоряжения имуществом некоммерческой организации.

В обоснование своих требований истцы ссылались на то, что К., являясь наѐмным директором Фонда, учредил общество, после чего заключил с ним от имени Фонда договор уступки прав, по которому передал право аренды спорного земельного участка.

Между тем судом данные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела, с учѐтом приведѐнной выше правовой нормы не исследовались и не проверялись на предмет наличия заинтересованности К. в совершении указанной сделки.

Заинтересованные лица обязаны соблюдать интересы некоммерческой организации прежде всего в отношении целей еѐ деятельности и не должны использовать возможности некоммерческой организации или допускать их использование в иных целях, помимо предусмотренных учредительными документами некоммерческой организации.

Под термином «возможности некоммерческой организации» понимаются принадлежащие некоммерческой организации имущество, имущественные и неимущественные права, возможности в области предпринимательской деятельности, информация о деятельности и планах некоммерческой организации, имеющая для неѐ ценность (п. 2 ст. 27 Федерального закона «О некоммерческих организациях»).

В случае если заинтересованное лицо имеет заинтересованность в сделке, стороной которой является или намеревается быть некоммерческая организация, а также в случае иного противоречия интересов указанного лица и некоммерческой организации в отношении существующей или предполагаемой сделки: оно обязано сообщить о своей заинтересованности органу управления некоммерческой организацией или органу надзора за еѐ деятельностью до момента принятия решения о заключении сделки (в бюджетном учреждении – соответствующему органу, осуществляющему функции и полномочия учредителя); сделка должна быть одобрена органом управления некоммерческой организацией или органом надзора за еѐ деятельностью (в бюджетном учреждении – соответствующим органом, осуществляющим функции и полномочия учредителя) (п. 3 ст. 27 Федерального закона «О некоммерческих организациях»).

Следовательно, для признания сделки соответствующей требованиям закона при исследовании вопроса, обладает ли лицо, совершившее от имени некоммерческой организации сделку, признаками заинтересованного лица, необходимо установление следующих обстоятельств: использовались ли возможности некоммерческой организации в иных целях, помимо предусмотренных учредительными документами некоммерческой организации; сообщило ли заинтересованное лицо о своей заинтересованности органу управления некоммерческой организацией или органу надзора за еѐ деятельностью до момента принятия решения о заключении сделки; одобрена ли сделка органом управления некоммерческой организацией или органом надзора за еѐ деятельностью.

Указанные обстоятельства также являются подлежащими доказыванию, установлению, имеющими значение для правильного разрешения данной категории дел.

Обращаясь с исковыми требованиями, истцы указывали на то, что директор Фонда К. не имел полномочий от учредителей Фонда на совершение сделки по отчуждению имущества Фонда, согласия собрания учредителей Фонда не получал, оспариваемая сделка не соответствует уставным целям Фонда.

Однако суд не исследовал и не проверил указанные обстоятельства, не дал оценки доводам истцов относительно несоблюдения требований закона при заключении Фондом названного договора.

Кроме того, судебные инстанции в своих судебных постановлениях указали на то, что самостоятельные требования о признании ничтожной сделки недействительной заявлены быть не могут.

Согласно п. 4 ст. 27 Федерального закона «О некоммерческих организациях» сделка, в совершении которой имеется заинтересованность и которая совершена с нарушением требований данной статьи, может быть признана судом недействительной.

Тем самым законодатель предусмотрел возможность обращения в суд с требованием о признании недействительной сделки, в отношении которой имеется заинтересованность.

Оценка доказательств и отражение еѐ результатов в судебном решении является одним из проявлений дискреционных полномочий суда, необходимых для осуществления правосудия, вытекающих из принципа самостоятельности судебной власти, что, однако, не предполагает возможность оценки судом доказательств произвольно и в противоречии с законом.

Определение № 48-КГ12-1

Споры, возникающие из правоотношений

по использованию объектов авторского права

2. Автор произведения, вошедшего в сложный объект, не обладает правом на его отзыв независимо от того, кому принадлежат интеллектуальные права на сам сложный объект.

При этом сложный объект должен представлять собой единое целое завершѐнное произведение, в котором невозможность использования хотя бы одной составляющей его части приведѐт к утрате авторского замысла создателя сложного объекта и повлечѐт невозможность его дальнейшего применения.

Общероссийская общественная организация «Российское Авторское Общество» (далее – РАО) в интересах М. обратилась в суд с иском к учреждению культуры о взыскании компенсации за нарушение авторских прав и судебных расходов, указав следующее.

М., являющийся членом РАО, за время своей работы в учреждении создал ряд хореографических и вокально-хореографических произведений (постановок к спектаклям). В заявлении, адресованном РАО, он просил запретить ответчику исполнять его хореографию на неопределѐнный срок, однако впоследствии ответчик неоднократно использовал его произведения в своих выступлениях.

Решением районного суда, оставленным без изменения кассационным определением, исковые требования удовлетворены частично.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации по надзорной жалобе учреждения отменила вынесенные по делу судебные постановления с направлением дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.

Разрешая дело по существу и удовлетворяя заявленные требования, суды первой и кассационной инстанций исходили из того, что исполняемые ответчиком произведения являются сложными объектами, положения абз. 2 ст. 1269 ГК РФ не применяются, поскольку их создателем является не ответчик, а истец М.

Ответчиком допущено нарушение принадлежащего М. исключительного права на произведение. Доказательств того, что им получено разрешение автора на исполнение запрещѐнных произведений, не представлено.

Между тем в соответствии с п. 1 ст. 1240 ГК РФ сложным объектом признаѐтся объект, включающий несколько охраняемых результатов интеллектуальной деятельности (кинофильм, иное аудиовизуальное произведение, театрально-зрелищное представление, мультимедийный продукт, единая технология), при этом лицо, организовавшее его создание, приобретает право использования указанных результатов на основании договоров об отчуждении исключительного права или лицензионных договоров, заключаемых таким лицом с обладателями исключительных прав на соответствующие результаты интеллектуальной деятельности.

В силу п. 1 ст. 1229 ГК РФ гражданин или юридическое лицо, обладающие исключительным правом на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации (правообладатель), вправе использовать такой результат или такое средство по своему усмотрению любым не противоречащим закону способом. Правообладатель может распоряжаться исключительным правом на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации (ст. 1233), если Кодексом не предусмотрено иное.

Правообладатель может по своему усмотрению разрешать или запрещать другим лицам использование результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации.

В соответствии с абз. 2 п. 2 ст. 1 ГК РФ гражданские права могут быть ограничены на основании федерального закона и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

В силу ст. 1269 ГК РФ автор имеет право отказаться от ранее принятого решения об обнародовании произведения (право на отзыв) при условии возмещения лицу, которому отчуждено исключительное право на произведение или предоставлено право использования произведения, причинѐнных таким решением убытков. Если произведение уже обнародовано, автор также обязан публично оповестить о его отзыве. При этом автор вправе изъять из обращения ранее выпущенные экземпляры произведения, возместив причинѐнные этим убытки.

Правила данной статьи не применяются к программам для ЭВМ, к служебным произведениям и к произведениям, вошедшим в сложный объект (ст. 1240).

Таким образом, абз. 2 ст. 1269 ГК РФ представляет собой случай ограничения прав участников гражданского оборота по основаниям, установленным законом.

Авторам произведений, вошедших в сложный объект, согласно данным нормам закона, право отзыва произведения не принадлежит, при этом оно не ставится в зависимость от того, кому принадлежат интеллектуальные права на сам сложный объект.

Причиной отказа указанной категории авторов в праве на отзыв произведения является необходимость защиты прав и охраняемых законом интересов организатора создания сложного произведения, других авторов сложного объекта, поскольку без произведения, являющегося неотъемлемой частью сложного объекта, его дальнейшее использование невозможно.

Разрешая спор, суд пришѐл к выводу, что все произведения М. являются сложными объектами. Данное обстоятельство отражено как в решении суда первой инстанции, так и в определениях кассационной и надзорной инстанций. В судебном заседании М. также указывал, что произведения, в составе которых есть его хореография, являются сложными объектами.

Между тем в случае если хореографические постановки и вокально-хореографические произведения М. входят в состав сложного объекта, то в силу абз. 2 ст. 1269 ГК РФ истец не обладал правом их отзыва.

Вопрос о том, является ли заявление о запрете на исполнение хореографии реализацией права М. как автора на отзыв на основании ст. 1269 ГК РФ созданных им произведений с соответствующими последствиями или такой запрет сделан на основании какой-либо иной нормы закона, суд не исследовал.

Данное обстоятельство имеет существенное значение для определения возникших между сторонами правоотношений и правильного разрешения спора.

Одновременно с этим судом не было учтено, что ст. 1240 ГК РФ называет один признак сложного объекта: он включает в себя несколько охраняемых результатов интеллектуальной деятельности, однако по смыслу закона он должен представлять собой единое целое завершѐнное произведение, в котором невозможность использования хотя бы одной составляющей его части приведѐт к утрате авторского замысла создателя сложного объекта, в результате чего нарушится целостность результата интеллектуальной деятельности, и повлечѐт невозможность его дальнейшего применения.

Перечень произведений, являющихся сложными объектами, указан в законе. Так, к ним относятся кинофильмы, иные аудиовизуальные произведения, театрально-зрелищные представления, мультимедийные продукты, единые технологии.

Хореографические постановки и вокально-хореографические произведения сами по себе сложными объектами не являются, но могут входить в состав сложного объекта.

Какие именно произведения, исполняемые ответчиком и в которые включены произведения истца, являются сложными объектами, суд не установил, однако пришѐл к немотивированному выводу, что интеллектуальные права на них как на сложные объекты принадлежат М., в связи с чем последний обладал правом запретить использование своих произведений.

Определение № 45-В12-1

3. Отсутствие в лицензионном договоре, заключѐнном между РАО и пользователем, указания на использование конкретных произведений конкретных авторов и перечень обнародованных произведений не свидетельствует о том, что условие о предмете договора сторонами не согласовано.

 Общероссийская общественная организация «Российское Авторское Общество» (далее – РАО) обратилась в суд с иском к обществу о взыскании авторского вознаграждения за переданное право на публичное исполнение произведений, пени за нарушение сроков выплаты авторского вознаграждения, расходов по оплате государственной пошлины.

В обоснование требований истец указал, что между РАО и обществом заключѐн лицензионный договор о предоставлении права использования обнародованных произведений и дополнительное соглашение к нему, согласно которым ответчику на условиях простой (неисключительной) лицензии предоставлено право на публичное исполнение входящих в реестр (репертуар) РАО обнародованных произведений в помещении (на площадке, территории), владельцем которого является ответчик. Договор заключѐн на определѐнный срок и является действующим. За переданное по договору и дополнительному соглашению право на публичное исполнение произведений ответчик обязуется выплачивать РАО авторское вознаграждение в согласованном сторонами размере путѐм перечисления на расчѐтный счѐт РАО по окончании каждого месяца. Принятое по договору обязательство по выплате авторского вознаграждения за переданное право на публичное исполнение произведений ответчик не исполнил, в связи с чем образовалась его задолженность перед РАО.

Дело судом рассматривалось неоднократно.

Решением районного суда, оставленным без изменения судом кассационной инстанции, в удовлетворении иска отказано.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев надзорную жалобу представителя РАО, отменила вынесенные по делу судебные постановления, направив дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, по следующим основаниям.

Разрешая дело, суд первой инстанции сослался на то, что оснований для удовлетворения иска РАО не имеется, поскольку дополнительным соглашением к лицензионному договору исключѐн пункт, предусматривающий существенное условие о предмете данного договора (сведения о названиях фактически исполнявшихся в течение отчѐтного периода произведений, фамилиях и инициалах (псевдонимах) их авторов), в связи с чем лицензионный договор нельзя признать соответствующим требованиям ст. 432 ГК РФ.

С такими выводами согласился суд кассационной инстанции.

В решении суд сослался на разъяснения, содержащиеся в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 15 от 19 июня 2006 г. «О вопросах, возникающих у судов при рассмотрении гражданских дел, связанных с применением законодательства об авторском праве и смежных правах». При этом судом не было учтено, что лицензионный договор был заключѐн сторонами уже после введения в действие части четвѐртой ГК РФ, то есть на момент его заключения и обращения РАО за судебной защитой изменилось законодательство, по вопросам применения которого давались разъяснения.

Вместе с тем, как установлено судом, РАО является объединением авторов (правопреемников авторов), основанным на членстве, которое на основании ст. 1242, 1243, 1244 ГК РФ и Устава управляет правами авторов и иных обладателей авторских прав на коллективной основе в различных сферах коллективного управления, т.е. является организацией по управлению авторскими правами на коллективной основе.

В соответствии с приказом Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в области охраны культурного наследия от 15 августа 2008 г. № 16 и свидетельством о государственной аккредитации организации по управлению правами на коллективной основе от 24 декабря 2008 г. РАО является аккредитованной организацией в следующей сфере коллективного управления – управление исключительными правами на обнародованные музыкальные произведения (с текстом или без текста) и отрывки музыкально-драматических произведений в отношении их публичного исполнения, сообщения в эфир или по кабелю, в том числе путѐм ретрансляции (подп. 6 – 8 п. 2 ст. 1270 ГК РФ).

В соответствии с п. 3 ст. 1244 ГК РФ организация по управлению правами на коллективной основе, получившая государственную аккредитацию (аккредитованная организация), вправе наряду с управлением правами тех правообладателей, с которыми она заключила договоры в порядке, предусмотренном п. 3 ст. 1242 данного Кодекса, осуществлять управление правами и сбор вознаграждения для тех правообладателей, с которыми у неѐ такие договоры не заключены.

Таким образом, в репертуар РАО вошли все обнародованные музыкальные произведения (с текстом или без текста) и отрывки музыкально-драматических произведений, и для их правомерного публичного исполнения на территории Российской Федерации необходимо заключить с РАО лицензионный договор о предоставлении права на публичное исполнение произведений.

Согласно заключѐнному РАО с ответчиком лицензионному договору общество предоставило пользователю на условиях простой (неисключительной) лицензии право на публичное исполнение входящих в реестр произведений (репертуар) РАО обнародованных произведений в помещении, владельцем которого является ответчик, а ответчик обязался ежемесячно выплачивать РАО авторское вознаграждение за публичное исполнение произведений в обусловленном размере.

Таким образом, в заключѐнном лицензионном договоре предусмотрен предмет договора – обнародованные произведения, входящие в реестр произведений (репертуар) РАО.

Содержание понятия «реестр произведений (репертуар)» определено сторонами в преамбуле заключѐнного лицензионного договора как «обнародованные литературные, музыкальные произведения с текстом или без текста, отрывки музыкально-драматических произведений российских и иностранных авторов (иных правообладателей), коллективное управление которых осуществляет РАО».

В связи с этим выводы суда о том, что предмет договора не был согласован и лицензионный договор и дополнительное соглашение к нему являются незаключѐнными, признаны неправильными. Отсутствие в лицензионном договоре указания на использование конкретных произведений конкретных авторов и перечень обнародованных произведений не означает, что в данном договоре сторонами не определѐн его предмет, в настоящем случае поименованный как «произведения, входящие в реестр произведений (репертуар) РАО».

Кроме того, исключѐнный дополнительным соглашением пункт лицензионного договора содержал положение о том, что сведения о названиях фактически исполнявшихся в течение отчѐтного периода произведениях, фамилиях и инициалах (псевдонимах) их авторов предоставляются ответчиком после окончания отчѐтного периода и пользователь несѐт ответственность за достоверность и полноту представляемых сведений, находился в разделе «Финансовые условия, порядок расчѐтов и предоставления документации» и регулировал отношения по предоставлению ответчиком в РАО отчѐтной документации. Таким образом, содержащиеся в нѐм положения не входили в круг существенных условий, наличие которых обязательно в лицензионном договоре (п. 6 ст. 1235 и ст. 432 ГК РФ).

Определение № 18-В12-37

Практика применения законодательства о нотариате

4. Денежные средства, внесѐнные должником на депозитный счѐт нотариуса и не полученные кредитором в связи с отзывом у банка лицензии на осуществление банковских операций и признанием его банкротом, не подлежат взысканию с нотариуса при условии соблюдения им требований абз. 2 п. 1 ст. 401 ГК РФ.

 С. обратился в суд с иском к нотариусу о взыскании денежных средств, переданных на хранение в депозит нотариуса. В обоснование иска указал, что он являлся акционером общества, акции которого были выкуплены другим акционерным обществом.

Согласно заявлению последнего нотариус приняла на хранение в депозит деньги для выдачи акционерам по прилагаемому списку, в том числе и денежные средства для выплаты С. Общество перечислило денежные средства за акции на депозитный счѐт нотариуса в банке, не известив о данном действии С. С. обратился к нотариусу с заявлением о перечислении денежных средств, принятых в депозит нотариуса, на его банковский счѐт.

Нотариусом было вынесено распоряжение о перечислении денежных средств с еѐ депозитного счѐта на указанный С. счѐт, которое было получено банком в тот же день, однако исполнено не было в связи с отзывом у банка лицензии на осуществление банковских операций и признанием его несостоятельным (банкротом).

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения судом кассационной инстанции, иск С. удовлетворѐн.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации удовлетворила надзорную жалобу нотариуса, отменив судебные постановления по следующим основаниям.

Разрешая дело по существу и удовлетворяя исковые требования С., суд первой инстанции руководствовался ст. 17 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате и исходил из вывода о том, что в результате совершѐнного нотариусом действия по внесению принадлежащих С. денежных средств в депозит нотариуса в банке С. был причинѐн ущерб в виде неполучения причитающихся ему денежных средств.

В обоснование такого вывода суд сослался также на то, что нотариус приняла денежные средства и распорядилась ими, передав на депозит банка по своему усмотрению, следовательно, ущерб, причинѐнный гражданину, связан с нотариальной деятельностью и подлежит взысканию с нотариуса.

Между тем в соответствии с п. 1 ст. 327 ГК РФ, если обязательство не может быть исполнено должником вследствие отсутствия кредитора или лица, уполномоченного им принять исполнение, в месте, где обязательство должно быть исполнено; недееспособности кредитора и отсутствия у него представителя; очевидного отсутствия определѐнности по поводу того, кто является кредитором по обязательству, в частности, в связи со спором по этому поводу между кредитором и другими лицами; уклонения кредитора от принятия исполнения или иной просрочки с его стороны, должник вправе внести причитающиеся с него деньги или ценные бумаги в депозит нотариуса.

Внесение денежной суммы или ценных бумаг в депозит нотариуса считается исполнением обязательства. Нотариус, в депозит которого внесены деньги или ценные бумаги, извещает об этом кредитора (п. 2 ст. 327 ГК РФ).

Согласно ст. 87 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате от 11 февраля 1993 г. № 4462-I нотариус в случаях, предусмотренных гражданским законодательством Российской Федерации, принимает от должника в депозит денежные суммы и ценные бумаги для передачи их кредитору. О поступлении денежных сумм и ценных бумаг нотариус извещает кредитора и по его требованию выдаѐт ему причитающиеся денежные суммы и ценные бумаги.

В силу ч. 1 ст. 17 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате нотариус, занимающийся частной практикой, несѐт полную имущественную ответственность за вред, причинѐнный имуществу гражданина или юридического лица в результате совершения нотариального действия, противоречащего законодательству Российской Федерации, или неправомерного отказа в совершении нотариального действия, а также разглашения сведений о совершѐнных нотариальных действиях.

Вместе с тем лицо признаѐтся невиновным, если при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, оно приняло все меры для надлежащего исполнения обязательства (абз. 2 п. 1 ст. 401 ГК РФ).

Поведение нотариуса можно считать противоправным, если он при совершении нотариальных действий нарушил правовые нормы, устанавливающие порядок осуществления нотариальных действий, в результате чего произошло нарушение субъективного права.

Принимая денежные средства должника в депозит нотариуса и размещая их на депозитном счѐте в банке, имеющем лицензию на осуществление соответствующих банковских операций, нотариус выполняет публично-правовую обязанность в виде нотариального действия, прямо предусмотренного ст. 87 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате. С момента внесения денежных средств в кредитное учреждение обязанность по их выдаче несѐт данное учреждение. Указанная обязанность сохраняется у кредитного учреждения и при его банкротстве в рамках процедуры удовлетворения требования кредиторов. На этом основании указанные денежные средства при условии соблюдения нотариусом требований абз. 2 п. 1 ст. 401 ГК РФ не подлежат взысканию с нотариуса.

Судом установлено, что нотариус своевременно и надлежащим образом исполнила обязанность по извещению кредитора С. о внесении на его имя денежной суммы акционерным обществом в депозит нотариуса. С. нотариусом было направлено извещение по адресу, указанному в реестре акционеров. Данное извещение не было вручено адресату, так как он по указанному адресу не проживает.

Статьѐй 327 ГК РФ предусмотрена обязанность нотариуса по извещению кредитора о внесении денег в депозит, при этом закон не возлагает на нотариуса обязанности по розыску кредитора.

На дату заключения с нотариусом договора об открытии депозитного счѐта нотариуса, а также на дату внесения денежных сумм акционерным обществом на данный депозит у банка имелась лицензия на право осуществления банковской деятельности. Банк был рекомендован в Нотариальном вестнике Федеральной нотариальной палаты как банк, имеющий 10-летний опыт работы с депозитными счетами нотариусов. Оснований полагать, что деятельность банка незаконна, у нотариуса на тот период не имелось.

Выдаче денежных средств С., находящихся на депозитном счѐте нотариуса, препятствует проводимая в отношении банка процедура банкротства.

Нотариусом представителю конкурсного управляющего было направлено требование о включении в реестр требований кредиторов банка общей денежной суммы.

Исчерпывающий перечень оснований для привлечения нотариуса к имущественной ответственности содержится в ст. 17 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате.

Согласно положениям этой статьи для возложения на нотариуса полной имущественной ответственности за вред, причинѐнный имуществу гражданина или юридического лица в результате совершения нотариального действия, суд должен был установить одно из оснований: совершѐнное нотариальное действие противоречит законодательству Российской Федерации; нотариус неправомерно отказал в совершении нотариального действия; нотариус разгласил сведения о совершѐнных нотариальных действиях.

Судом таких оснований установлено не было.

Совершѐнное нотариусом нотариальное действие, выразившееся в принятии от должника в депозит нотариуса денежных средств для передачи их кредитору, не противоречило законодательству, поскольку оно предусмотрено ст. 87 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате и было совершено нотариусом в соответствии с предписаниями этой нормы. Нотариус не отказывала С. в совершении нотариального действия и не разглашала сведений о совершѐнном нотариальном действии. С. о поступлении денежных сумм был извещѐн по адресу, известному нотариусу.

Обязанности нотариуса в связи с принятием денежных сумм в депозит определены ст. 327 ГК РФ, ст. 87, 88 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате. В соответствии с указанными нормами нотариус принимает в депозит денежные суммы, извещает кредитора, передаѐт или возвращает из депозита денежные суммы и ценные бумаги.

Закон не возлагает непосредственно на нотариуса обязанность хранения денежных сумм на депозитном счѐте в банке.

Действия нотариуса по принятию от должника денежных средств для кредитора С. в депозит нотариуса в банке соответствовали требованиям закона, в связи с чем оснований для возложения на нотариуса имущественной ответственности и удовлетворения иска С. у суда не имелось.

В соответствии со ст. 23 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате денежные средства, находящиеся на депозитных счетах, не являются доходом нотариуса, занимающегося частной практикой, поэтому нотариус не обязан выплачивать денежные средства кредитору за счѐт личных средств с последующим возмещением их в порядке регресса.

С учѐтом изложенного Судебная коллегия приняла новое решение, отказав в удовлетворении иска С., не передавая дело для нового рассмотрения, поскольку судебными инстанциями допущена ошибка в применении и толковании норм материального права.

Определение № 5-В12-3

5. Ущерб, причинѐнный гражданину в результате совершения противоречащего законодательству нотариального действия, в размере, превышающем лимит ответственности страховщика, подлежит возмещению нотариусом.

Нотариус обязан возместить такой ущерб независимо от того, причинѐн ли он лицу, которое непосредственно обращалось за совершением нотариального действия, или иному лицу.

Л. обратилась в суд с иском к нотариусу, страховой компании о возмещении ущерба в размере стоимости квартиры, произведѐнного в ней ремонта, госпошлины, расходов по составлению оценки, расходов на оплату услуг представителя.

Дело неоднократно рассматривалось судами.

Решением районного суда от 18 апреля 2011 г., оставленным без изменения кассационным определением от 8 сентября 2011 г., иск удовлетворѐн частично.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации не нашла оснований для отмены состоявшихся по делу судебных постановлений по доводам надзорной жалобы нотариуса, указав следующее.

Судом установлено, что по договору купли-продажи Л. приобрела квартиру у И., который приобрѐл указанную квартиру по договору купли-продажи у П. Право собственности П. на спорную квартиру зарегистрировано на основании свидетельства о праве на наследство по закону, выданного нотариусом.

Решением районного суда от 21 мая 2008 г., вступившим в законную силу, удовлетворены иски К. в интересах Н., А. к Л., И., П. о признании недействительными свидетельства о праве на наследство по закону на имя П., свидетельства о государственной регистрации права, признании недействительными договоров купли-продажи квартиры, признании права собственности на доли квартиры, истребовании имущества из чужого незаконного владения. Решением суда из чужого незаконного владения Л. квартира истребована в собственность Н. и А.

Указанным судебным постановлением установлено, что в 2000 году нотариусом открыто наследственное дело к имуществу умершего И. по заявлению К. – законного представителя дочери наследодателя Н., имеющей право на обязательную долю, и по заявлению А. – наследника И. по завещанию.

Н. получила свидетельство о праве на наследство по закону на 1/3 доли спорной квартиры. А. за выдачей свидетельства не явилась, так как находилась в служебной командировке.

В 2004 году в нотариальную контору с заявлением о принятии наследства по закону после смерти И. обратилась П., указав, что является его дочерью, решение суда о восстановлении ей срока для принятия наследства в нотариальную контору представлено не было, однако нотариус не отказала П. в совершении нотариального действия.

В ходе рассмотрения дела по иску К. в интересах Н., А. судом установлено, что П. не являлась дочерью умершего И.

Удовлетворяя исковые требования Л. частично, суд первой инстанции, с которым согласился суд кассационной инстанции, исходя из обстоятельств, установленных вступившим в законную силу решением суда по гражданскому делу, в котором принимали участие те же лица, пришѐл к выводу о том, что Л. в результате действий нотариуса, допустившей нарушение законодательства при выдаче П. свидетельства о праве на наследство по закону, причинѐн материальный ущерб в размере стоимости квартиры, которая на основании решения суда была истребована у Л.

Определяя конкретный размер ущерба, подлежащий взысканию в пользу Л., суд исходил из рыночной стоимости квартиры на момент рассмотрения дела.

При этом суд, установив, что в период совершения нотариального действия, послужившего основанием для обращения Л. в суд, действовал договор страхования ответственности, заключѐнный между страховой компанией и нотариусом, взыскал сумму, составляющую 25 000 руб. (лимит страхования ответственности), со страховщика, а ущерб, размер которого превысил лимит ответственности страховщика, непосредственно с нотариуса.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала, что выводы суда являются правильными, основанными на законе, а доводы жалобы сводятся к иному толкованию норм материального права.

Согласно ч. 1 ст. 17 Основ законодательства о нотариате, утверждѐнных Верховным Советом Российской Федерации 11 февраля 1993 г. № 4462-I, в редакции, действовавшей на момент возникновения спорных отношений, нотариус, занимающийся частной практикой, умышленно разгласивший сведения о совершѐнном нотариальном действии или совершивший нотариальное действие, противоречащее законодательству Российской Федерации, обязан по решению суда возместить причинѐнный вследствие этого ущерб. В других случаях ущерб возмещается нотариусом, если он не может быть возмещѐн в ином порядке.

В силу ст. 18 Основ законодательства о нотариате нотариус, занимающийся частной практикой, обязан заключить договор страхования своей деятельности. Нотариус не вправе выполнять свои обязанности без заключения договора страхования. Страховая сумма не может быть менее 100-кратного установленного законом размера минимальной месячной оплаты труда.

В соответствии со ст. 1072 ГК РФ юридическое лицо или гражданин, застраховавшие свою ответственность в порядке добровольного или обязательного страхования в пользу потерпевшего (ст. 931, п. 1 ст. 935), в случае, когда страховое возмещение недостаточно для того, чтобы полностью возместить причинѐнный вред, возмещают разницу между страховым возмещением и фактическим размером ущерба.

Из смысла указанных правовых норм в их системной взаимосвязи следует, что в том случае, когда лицу причинѐн ущерб совершением нотариусом нотариального действия, противоречащего законодательству Российской Федерации, и при этом умысел в его действиях отсутствовал, и такой ущерб не может быть возмещѐн в ином порядке, страховой компанией, в которой застрахована деятельность нотариуса, в частности, в случае недостаточности страхового возмещения, нотариус возмещает этому лицу ущерб, составляющий разницу между страховым возмещением и фактическим размером причинѐнного им ущерба. При этом наступление обязанности нотариуса возместить причинѐнный им ущерб закон не обусловливает тем, причинѐн ли такой ущерб лицу, которое непосредственно обращалось за совершением нотариального действия, или иному лицу.

В связи с этим суд правомерно отклонил доводы ответчиков о том, что нотариусом не совершались нотариальные действия, непосредственно повлѐкшие причинение вреда истцу, а ссылки в жалобе на то, что ущерб Л. нотариусом причинѐн неумышленно, не могут повлечь отмены состоявшихся по делу судебных постановлений в кассационном порядке.

В соответствии с п. 1 ст. 1064 ГК РФ вред, причинѐнный личности или имуществу гражданина, а также вред, причинѐнный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объѐме лицом, причинившим вред.

Согласно п. 1 ст. 15 ГК РФ лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причинѐнных ему убытков, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере.

При этом под убытками понимаются расходы, которые лицо, чьѐ право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода) (п. 2 ст. 15 ГК РФ).

По смыслу указанных норм, для возложения на лицо имущественной ответственности за причинѐнный вред необходимо установление фактов наступления вреда, его размера, противоправности поведения причинителя вреда, его вины (в форме умысла или неосторожности), а также причинно-следственной связи между действиями причинителя вреда и наступившими неблагоприятными последствиями.

Поскольку судом установлено, что в результате неправомерных действий нотариуса, выдавшей второе свидетельство о праве на наследство после смерти И., Л. в связи с признанием этого свидетельства недействительным утратила квартиру, приобретѐнную ею по договору купли-продажи, постольку суд пришѐл к правильному выводу о том, что причинѐнный истцу ущерб в размере, превышающем лимит ответственности страховщика, подлежит взысканию непосредственно с нотариуса.

Вывод суда о возмещении ущерба в размере рыночной стоимости квартиры на момент рассмотрения дела, т.е. на момент восстановления нарушенного права, сделан судом с учѐтом п. 2 ст. 15 ГК РФ, а довод жалобы о том, что суд вышел за пределы размера фактического ущерба, который, по мнению заявителя, необходимо определять исходя из суммы сделки, не основан на законе, который подлежал применению к возникшим отношениям.

При таких обстоятельствах Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации оставила жалобу без удовлетворения.

Определение № 5-КГ12-4

Споры, возникающие из правоотношений

по страхованию имущества

6. Условия договора имущественного страхования, ставящие выплату страхового возмещения в зависимость от действий страхователя, несмотря на факт наступления страхового случая, ничтожны.

 К. обратился в суд с иском к страховой компании о взыскании страхового возмещения, расходов на оплату услуг представителя, расходов на оплату услуг нотариуса, указав, что между ним и ответчиком заключѐн договор добровольного страхования транспортного средства по риску КАСКО (хищение, ущерб). Впоследствии принадлежащий истцу автомобиль был тайно похищен. По факту хищения автомобиля возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного п. «в» ч. 3 ст. 158 УК РФ. Истец обратился к ответчику с заявлением о страховом случае, но страховщик уведомил К. об отказе в выплате страхового возмещения, сославшись на пп. 3.4 и 3.4.11 Правил страхования средств наземного транспорта страховой компании (далее – Правила), поскольку в момент хищения автомобиля свидетельство о регистрации транспортного средства находилось в машине К., что подтверждалось его объяснениями, и данное событие не является страховым случаем.

Представитель ответчика в судебном заседании пояснил, что хищение автомобиля вместе с находящимися (оставленными) в нѐм регистрационными документами не является страховым случаем.

Решением районного суда, с которым согласился суд кассационной инстанции, в удовлетворении исковых требований К. отказано.

Разрешая спор, суд первой инстанции пришѐл к выводу об обоснованности отказа страховщика в выплате К. страхового возмещения, указав, что в соответствии с условиями договора страхования ответчик не принимал на себя риск ответственности по возмещению ущерба при краже транспортного средства с оставленным в нѐм свидетельством о регистрации транспортного средства.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации по надзорной жалобе К. отменила состоявшиеся по делу судебные постановления, направив дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, по следующим основаниям.

Согласно п. 1 ст. 929 ГК РФ по договору имущественного страхования одна сторона (страховщик) обязуется за обусловленную договором плату (страховую премию) при наступлении предусмотренного в договоре события (страхового случая) возместить другой стороне (страхователю) или иному лицу, в пользу которого заключѐн договор (выгодоприобретателю), причинѐнные вследствие этого события убытки в застрахованном имуществе либо убытки в связи с иными имущественными интересами страхователя (выплатить страховое возмещение) в пределах определѐнной договором суммы (страховой суммы).

Пункт 2 ст. 9 Закона Российской Федерации от 27 ноября 1992 г. № 4015-I «Об организации страхового дела в Российской Федерации» определяет страховой риск как предполагаемое событие, на случай наступления которого проводится страхование, а страховой случай – как совершившееся событие, предусмотренное договором страхования или законом, с наступлением которого возникает обязанность страховщика произвести страховую выплату страхователю либо иным лицам.

Событие, рассматриваемое в качестве страхового риска, должно обладать признаками вероятности и случайности его наступления (п. 1 ст. 9 Закона «Об организации страхового дела в Российской Федерации»).

Таким образом, по смыслу указанной нормы, событие, на случай которого осуществляется рисковое страхование, обусловливается вероятностью и случайностью наступления, а также независимостью его наступления от воли участников страхового правоотношения (страховщика, страхователя, выгодоприобретателя).

Статья 942 ГК РФ к числу существенных условий договора страхования относит условия о характере события, на случай наступления которого осуществляется страхование (страхового случая).

Описание характера события, на случай наступления которого производится страхование, должно обеспечивать возможность доказывания факта его наступления.

Наступление страхового случая состоит в причинении вреда в результате возникшей опасности, от которой производится страхование.

Таким образом, согласовывая в договоре страхования характер страхового случая, следует исходить из того, что составляющими страхового случая являются факт возникновения опасности, от которой производится страхование, факт причинения вреда и причинно-следственная связь между ними.

Иными словами, опасность, от которой производилось страхование, должна являться непосредственной причиной вреда.

Факт хищения застрахованного транспортного средства, принадлежащего К., причинивший ему материальный ущерб в крупном размере, установлен в постановлении о возбуждении уголовного дела.

Тем самым было установлено, что непосредственной причиной вреда послужило именно хищение, т.е. та опасность, от которой производилось страхование.

Согласно п. 3.1 Правил, являющихся приложением к договору страхования, заключѐнному между страховщиком и К., страховым риском является предполагаемое событие, на случай наступления которого производится страхование.

На основании Правил может быть застрахован риск «хищение», под которым понимается хищение, а также угон застрахованного транспортного средства (пп. 3.2, 3.2.2 Правил).

В силу п. 3.3 Правил страховым случаем является свершившееся событие из числа перечисленных в п. 3.2 указанных Правил страхования, предусмотренное договором (полисом) страхования и повлѐкшее обязанность страховщика выплатить страховое возмещение.

Таким образом, поскольку Правилами не установлено иное, под хищением имущества следует понимать действия физических лиц, направленные на изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу этого лица или других лиц, причинившее ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества.

Между тем согласно п. 3.4.11 Правил не является страховым случаем хищение застрахованного транспортного средства вместе с находящимися (оставленными) в нѐм регистрационными документами (свидетельством о регистрации транспортного средства и/или паспортом транспортного средства), и/или ключами от замка зажигания, и/или дверей, и/или механических противоугонных средств и (или) брелоков, и/или карточек от электронных противоугонных средств, а равно если указанные регистрационные документы, и/или ключи, и/или брелоки, и/или карточки были оставлены страхователем, выгодоприобретателем или иным допущенным к управлению застрахованным транспортным средством лицом в доступном для третьих лиц месте.

Таким образом, указанные Правила предусматривают возможность отказа в признании наступившей опасности страховым случаем, обусловливая такой отказ определѐнными действиями страхователя как стороны страхового правоотношения, несмотря на факт возникновения опасности, от которой производилось страхование, причинение вреда страхователю и причинно-следственную связь между ними.

Тем самым страховая компания, являясь профессиональным участником рынка страхования и экономически более сильной стороной договора страхования, фактически уменьшает свой обычный предпринимательский риск, связанный с выплатой страхового возмещения, ставя выплату страхового возмещения в зависимость от действий страхователя, выгодоприобретателя, а не от факта наступления страхового случая как объективно произошедшего события.

Между тем в силу п. 1 ст. 422 ГК РФ договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными правовыми актами (императивным нормам), действующими в момент его заключения.

Правила страхования являются неотъемлемой частью договора страхования (п. 1 ст. 943 ГК РФ), поэтому не должны содержать положения, противоречащие гражданскому законодательству и ухудшающие положение страхователя по сравнению с установленными законом.

Это судами первой и кассационной инстанций во внимание принято не было, несмотря на то, что истец ссылался на ничтожность положения договора страхования, позволяющего отказать в выплате страхового возмещения по такому основанию, как оставление страхователем в похищенном транспортном средстве регистрационных документов.

Судебные инстанции ошибочно не учли, что те или иные действия стороны страхового правоотношения, в частности страхователя, могут иметь юридическое значение только для определения имущественных последствий их совершения. Такие действия, как умысел страхователя, выгодоприобретателя, а в случаях, предусмотренных законом, их грубая неосторожность, в результате которых наступил страховой случай, могут вести к освобождению страховщика от выплаты страхового возмещения (ст. 963 ГК РФ), но не могут служить основанием к отказу в признании произошедшего события страховым случаем.

В связи с этим вывод суда о том, что Правила не противоречат ст. 963 ГК РФ, основан на неправильном толковании и применении нормы материального закона.

Определение № 5-В12-24

Практика применения законодательства о праве собственности

7. Устройство асфальтового покрытия дороги за счѐт личных средств членов товарищества само по себе не влечѐт возникновения у них права собственности на дорогу как объект недвижимости, расположенный на землях общего пользования, являющихся собственностью товарищества.

 Группа граждан обратилась в суд с иском к М., товариществу личных подсобных хозяйств (ТЛПХ) о признании права общей долевой собственности на объект недвижимости – дорогу, указав, что являются членами товарищества, построили без участия остальных членов товарищества за счѐт личных средств дорогу с асфальтобетонным покрытием, в связи с чем у них возникло на неѐ право общей долевой собственности. Просили определить доли в праве общей долевой собственности на дорогу пропорционально размеру вклада каждого в строительство дороги.

М. с исковыми требованиями согласился, просил признать за ним право собственности на долю в праве общей долевой собственности на дорогу.

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения кассационным определением, исковые требования удовлетворены.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев надзорные жалобы ТЛПХ, Т. (член ТЛПХ), отменила состоявшиеся судебные постановления, а дело направила на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Судом установлено, что в соответствии со свидетельством о государственной регистрации права на основании распоряжения главы района ТЛПХ на праве собственности принадлежит земельный участок.

Между одним из истцов и строительной организацией заключѐн договор подряда, по условиям которого последняя выполнила по заказу Н., действующего от имени остальных истцов, устройство асфальтового покрытия дороги.

Согласно техническому паспорту, выданному позднее БТИ, в ТЛПХ имеется дорога с асфальтобетонным покрытием.

В силу ст. 128 ГК РФ к объектам гражданских прав относятся вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права; работы и услуги; охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальная собственность); нематериальные блага.

Согласно п. 1 ст. 130 ГК РФ к недвижимым вещам (недвижимое имущество, недвижимость) относятся земельные участки, участки недр и всѐ, что прочно связано с землей, то есть объекты, перемещение которых без несоразмерного ущерба их назначению невозможно, в том числе здания, сооружения, объекты незавершѐнного строительства.

В соответствии с п. 1 ст. 218 ГК РФ право собственности на новую вещь, изготовленную или созданную лицом для себя с соблюдением закона и иных правовых актов, приобретается этим лицом.

Из содержания указанных норм следует, что для признания имущества недвижимым необходимо подтверждение того, что такой объект гражданских прав создан именно как недвижимость в установленном законом и иными правовыми актами порядке.

Соответственно, право собственности, в том числе право общей собственности на сооружение – дорогу как на самостоятельный объект гражданских прав, может возникнуть в том случае, если она создана именно как объект недвижимости в установленном порядке, индивидуализирована в качестве объекта недвижимости.

Это судебными инстанциями учтено не было. Обстоятельства того, был ли построен истцами объект недвижимости, т.е. была ли построена дорога с соблюдением соответствующих норм и правил или же дорога представляет собой элемент благоустройства и предназначена для обеспечения в пределах территории товарищества потребностей его членов в проходе, проезде, предметом исследования и оценки суда не являлись.

Между тем Т. в надзорной жалобе указывала на то, что на территории ТЛПХ уже существовала дорога, строительство которой было осуществлено ранее, истцами же было осуществлено лишь покрытие еѐ новым асфальтовым полотном.

При этом из договора подряда, положенного судом в обоснование вывода о том, что истцами осуществлено строительство дороги, также следует, что подрядчик принял обязательство выполнить лишь устройство асфальтового покрытия дороги. Доказательств наличия обязательства подрядчика осуществить строительство дороги как объекта недвижимости не имеется.

При таких обстоятельствах покрытие асфальтового полотна дороги за счѐт личных средств истцов само по себе не влечѐт возникновения у них права собственности на дорогу как объект недвижимости, расположенный на землях общего пользования, являющихся собственностью ТЛПХ; наличие технического паспорта на сооружение «дорога и трасса водопровода с водонапорной станцией», на который ссылается суд, также не влечѐт возникновения на сооружение права собственности конкретных физических лиц.

Кроме того, в соответствии со ст. 1 Федерального закона от 15 апреля 1998 г. № 66-ФЗ «О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан» (далее – Федеральный закон № 66-ФЗ) имущество общего пользования – имущество (в том числе земельные участки), предназначенное для обеспечения в пределах территории садоводческого, огороднического или дачного некоммерческого объединения потребностей членов такого некоммерческого объединения в проходе, проезде, водоснабжении и водоотведении, электроснабжении, газоснабжении, теплоснабжении, охране, организации отдыха и иных потребностей (дороги, водонапорные башни, общие ворота и заборы, котельные, детские и спортивные площадки, площадки для сбора мусора, противопожарные сооружения и тому подобное).

Согласно п. 4 ст. 14 указанного Федерального закона земельные участки, относящиеся к имуществу общего пользования, предоставляются садоводческому, огородническому или дачному некоммерческому объединению как юридическому лицу в собственность.

Принятие решений о формировании и об использовании имущества такого объединения, о создании и развитии объектов инфраструктуры, а также установление размеров целевых фондов и соответствующих взносов в силу подп. 10 п. 1 ст. 21 Федерального закона № 66-ФЗ отнесено к исключительной компетенции общего собрания членов садоводческого, огороднического и дачного некоммерческого объединения (собрания уполномоченных).

Таким образом, вопрос об использовании имущества садоводческого, огороднического и дачного некоммерческого объединения (имущества общего пользования), в том числе использовании земельного участка, находящегося в его собственности, должен решаться общим собранием членов такого объединения.

Однако обстоятельства, связанные с тем, принималось ли собранием ТЛПХ решение об использовании общего имущества товарищества – земельного участка, находящегося в собственности ТЛПХ, для строительства дороги как самостоятельного объекта недвижимости или о передаче этого земельного участка в собственность истцов, судом также не исследованы.

Тем самым судом были нарушены положения ч. 1 ст. 195, ч. 1 ст. 196, ч. 4 ст. 198 ГПК РФ.

Ссылки суда кассационной инстанции на то, что решение суда первой инстанции не влечѐт для Т. – члена ТЛПХ каких-либо правовых последствий, а также на то, что она в рамках другого дела вправе представлять доказательства в обоснование своих прав на этот объект недвижимости, ошибочны и не основаны на законе.

Судебные инстанции, ограничившись лишь формальным указанием на то, что асфальтобетонная дорога построена за счѐт личных средств истцов, которые пришли к добровольному соглашению об определении идеальных долей в общем имуществе, не исследовали по существу иные фактические обстоятельства дела и не обеспечили право лиц, чьи права затронуты решением, на эффективную судебную защиту, закреплѐнное ч. 1 ст. 46 Конституции Российской Федерации.

Определение № 4-В12-13

II. Практика рассмотрения дел по спорам,

возникающим из социальных, трудовых

и пенсионных правоотношений

8. Установленный при назначении досрочной трудовой пенсии по старости специальный стаж не может быть пересмотрен при определении права работника угольной промышленности на доплату к такой пенсии. Финансирование выплат указанных доплат за счѐт отчислений российских организаций угольной промышленности не является основанием для ограничений по их назначению пенсионерам, работавшим в организациях угольной промышленности СССР.

Д. обратился в суд с иском к пенсионному органу о признании права на назначение ежемесячной доплаты к пенсии и начислении доплаты к пенсии в соответствии с Федеральным законом от 10 мая 2010 г. № 84-ФЗ «О дополнительном социальном обеспечении отдельных категорий работников угольной промышленности», в обоснование которого ссылался на то, что является получателем досрочной трудовой пенсии по старости, его общий трудовой стаж составляет 32 года, в том числе 20 лет работы по Списку № 1 производств, работ, профессий, должностей и показателей на подземных работах, на работах с особо вредными и особо тяжѐлыми условиями труда, занятость в которых даѐт право на пенсию по возрасту (по старости) на льготных условиях, утверждѐнному постановлением Кабинета Министров СССР от 26 января 1991 г. № 10. Истец работал на предприятиях угольной промышленности в качестве работника ведущей профессии с полным рабочим днѐм в шахте. В 2011 году истец обратился к пенсионному органу с заявлением о назначении ему ежемесячной доплаты к пенсии на основании указанного Федерального закона, в удовлетворении которого ответчиком отказано ввиду отсутствия у Д. необходимого стажа работы в угольной промышленности. При этом в специальный стаж не был включѐн период работы истца на территории Украины с 1 января 1991 г. по 24 мая 1993 г.

Решением районного суда, оставленным без изменения определением судебной коллегии по гражданским делам областного суда, в удовлетворении исковых требований отказано.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации по надзорной жалобе Д. отменила состоявшиеся по делу судебные постановления, учитывая следующее.

Судом установлено, что Д. является получателем досрочной трудовой пенсии по старости в соответствии с подп. 11 п. 1 ст. 27 Федерального закона от 17 декабря 2001 г. № 173-Ф3 «О трудовых пенсиях в Российской Федерации». Пенсионным органом при исчислении стажа работы истца, дающей право на досрочное назначение трудовой пенсии по старости, учтѐн весь период подземных работ Д. по Списку № 1 (20 лет 15 дней), в том числе и период его работы на территории Украины.

Из ответа пенсионного органа следовало, что Д. отказано в назначении доплаты к пенсии в соответствии с Федеральным законом от 10 мая 2010 г. № 84-ФЗ «О дополнительном социальном обеспечении отдельных категорий работников угольной промышленности», поскольку в стаж для назначения доплаты к пенсии включѐн период работы истца в организациях угольной промышленности СССР только до 1 января 1991 г., в связи с чем имеющаяся у Д. продолжительность стажа работы в угольной промышленности, составившая 17 лет, не даѐт ему права на назначение ежемесячной доплаты к пенсии в соответствии с названным Федеральным законом.

Принимая решение об отказе в удовлетворении заявленных требований, суд первой инстанции исходил из того, что доплата к пенсии не предусмотрена в качестве вида обеспечения по обязательному пенсионному страхованию, законодателем предусмотрена возможность включения в специальный стаж периода работы в организациях угольной промышленности СССР только до 1 января 1991 г.

Кроме того, суд указал на то, что доплата к пенсии бывшим работникам организаций угольной промышленности производится за счѐт уплачиваемых организациями угольной промышленности Российской Федерации взносов по установленному тарифу, в связи с чем назначение такой доплаты возможно лишь при условии уплаты этими организациями отчислений в бюджет Пенсионного фонда Российской Федерации, однако доказательств перечисления в спорный период соответствующих денежных средств организациями угольной промышленности Республики Украина суду не представлено.

С приведѐнной позицией согласился и суд кассационной инстанции.

Вместе с тем ст. 1 Федерального закона от 10 мая 2010 г. № 84-ФЗ «О дополнительном социальном обеспечении отдельных категорий работников угольной промышленности» установлено, что в стаж работы, дающей право на доплату к пенсии, включаются периоды работы, засчитываемые в стаж на соответствующих видах работ, дающих право на досрочное назначение трудовой пенсии по старости в соответствии с подп. 11 п. 1 ст. 27 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации». Исчисление стажа работы, дающей право на доплату к пенсии, производится в порядке, предусмотренном законодательством Российской Федерации для исчисления стажа на соответствующих видах работ при назначении досрочной трудовой пенсии по старости в соответствии с подп. 11 п. 1 ст. 27 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации».

Таким образом, из буквального толкования указанной нормы следует, что порядок исчисления стажа для целей Федерального закона «О дополнительном социальном обеспечении отдельных категорий работников угольной промышленности» идентичен порядку исчисления стажа для назначения пенсии в связи с занятостью на подземных работах, следовательно, установленный при назначении досрочной трудовой пенсии по старости специальный стаж не может быть пересмотрен при определении права работника угольной промышленности на доплату к такой пенсии.

Тот факт, что финансирование спорных выплат производится за счѐт отчислений российских организаций угольной промышленности, не влияет на право истца на назначение требуемой доплаты, поскольку Федеральный закон от 10 мая 2010 г. № 84-ФЗ «О дополнительном социальном обеспечении отдельных категорий работников угольной промышленности» в данном случае определяет лишь порядок формирования бюджета Пенсионного фонда Российской Федерации, направляемого на выплату доплаты, и не содержит ограничений по назначению доплаты пенсионерам, работавшим в организациях, не включѐнных в Перечень организаций угольной промышленности, являющихся плательщиками взносов в бюджет Пенсионного фонда Российской Федерации на выплату доплаты к пенсии бывшим работникам указанных организаций.

Федеральным законом от 10 мая 2010 г. № 84-ФЗ «О дополнительном социальном обеспечении отдельных категорий работников угольной промышленности» определены категории лиц, имеющих право на ежемесячную доплату к пенсии, к которым относятся: лица, работавшие в организациях угольной промышленности непосредственно полный рабочий день на подземных и открытых горных работах (включая личный состав горноспасательных частей) по добыче угля и сланца и на строительстве шахт не менее 25 лет либо не менее 20 лет в качестве работников ведущих профессий – горнорабочих очистного забоя, проходчиков, забойщиков на отбойных молотках, машинистов горных выемочных машин и получающие пенсии в соответствии с законодательством Российской Федерации. Иных критериев для определения права бывшего работника угольной промышленности на получение доплаты к пенсии данный Федеральный закон не содержит.

С учѐтом изложенного вывод суда об отказе в удовлетворении заявленных Д. требований противоречит положениям действующего пенсионного законодательства.

Судебная коллегия, не передавая дело на новое рассмотрение, приняла новое решение об удовлетворении заявленного Д. иска, признав за ним право на назначение ежемесячной доплаты к пенсии и обязав пенсионный орган назначить такую доплату.

Определение № 6-КГ12-3

9. Окончание предусмотренного контрактом срока службы в таможенных органах является самостоятельным основанием к прекращению служебных отношений.

В. обратился в суд с иском к таможенному органу о признании незаконным отказа начальника таможни в заключении контракта на новый срок в должности старшего оперуполномоченного по особо важным делам отдела по борьбе с особо опасными видами контрабанды и увольнении с указанной должности с 20 мая 2011 г. по подп. 4 п. 2 ст. 48 Федерального закона «О службе в таможенных органах Российской Федерации», восстановлении на службе в таможенных органах, возложении обязанности засчитать в выслугу лет срок со дня увольнения по день восстановления в должности, выплатить надбавку за выслугу лет и денежное довольствие со дня увольнения по день восстановления на службе, в обоснование которого ссылался на то, что начальником таможни ему незаконно отказано в заключении контракта, никаких оснований для отказа в продлении контракта у ответчика не имелось, в то время как обжалуемые действия ответчика противоречат общим принципам законодательства Российской Федерации и нормативным правовым актам, содержащим запрет дискриминации по любому основанию.

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения кассационным определением, иск В. удовлетворѐн.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации по надзорной жалобе таможенного органа отменила состоявшиеся по делу судебные постановления по следующим основаниям.

Судом установлено, что В. проходил службу в таможенных органах с 2003 г., с 2005 г. – в должности старшего оперуполномоченного по особо важным делам отдела по борьбе с особо опасными видами контрабанды.

Последний контракт о прохождении службы в таможенных органах в указанной должности заключѐн между сторонами 21 мая 2010 г. сроком на 1 год. В связи с истечением срока контракта истец обратился к начальнику таможни с заявлением о заключении контракта о службе в таможенных органах в занимаемой должности на новый срок, однако был уведомлен об увольнении из таможенных органов Российской Федерации и